К. п. н. Гутарева Н. Ю.

Национальный исследовательский Томский политехнический университет, Российская Федерация

СПОСОБЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ИНТЕРАКТАНТОВ В ДИСКУРСЕ ЛЕСТИ

Мы предлагаем проанализировать данный феномен коммуникативного взаимодействия на примере использования нарративных конструктов в дискурсе лести. Проведенные нами исследования позволяют говорить о влиянии симулякров на интерпретационный процесс, происходящий в сознании реципиента. Возьмем, к примеру, нарративный конструкт условно закрытого вербального типа.

« Он подсел к ней и сказал, сладко улыбаясь: – Малороссийский язык своей нежностью и приятною звучностью напоминает древнегреческий. Это польстило ей, и она стала рассказывать ему с чувством и убедительно, что в Гадячском уезде у нее есть хутор, а на хуторе живет мамочка, и там такие груши, такие дыни, такие кабаки ! » [1, с. 64] (пример 1). Любая попытка накопления какой-либо информации заранее побеждена пустотой восприятия и отождествления данного накопления с собственным опытом субъекта. Соответственно, мы можем говорить здесь о феномене восприятия сознанием некоего фантома, который не может быть заключен в четко определенные рамки денотата и сигнификата. Например: мало, кто точно знает, что представляют собой малороссийский или древнегреческий язык, то есть – что же это на самом деле, а главное как их звучание отражается в сознание субъекта лести? Следовательно, только наличие пресуппозиционных знаний об объекте лести позволяет манипулятору вызвать эмпатию к себе и впоследствии убедить адресанта в самостоятельности принятия решения выгодного для инициатора лести.

Одним из интерпретационных вариантов данных языковых средств ( нежность, приятная звучность ), которые применялись адресантом можно считать внедрение в сознание реципиента, вызывая у него положительные эмоции, воздействуя на его сознание и чувства. В качестве второго варианта интерпретации можно рассматривать такое понятие как «нечто, не имеющее собственной основы и являющееся синонимом понятию «собственное мнение», то есть искусственно внедряемый модный термин и ничего более, то, что нельзя проверить, доказать и, следовательно, от чего можно легко отказаться и изменить.

Рассматриваемое льстивое обращение указывает на тот факт, что представленные в нем языковые сообщения могут рассматриваться диаметрально противоположно с точки зрения смысла и логики, то есть как то, что уже само по себе является сенсационным, уникальным по отношению к ранее изученному может стать сенсацией. Следовательно, мы не можем стопроцентно утверждать, что данная информация будет являть собой некий новый опыт для субъекта относительно его прошлого опыта, его нарративных практик.

Итак, именно эта невозможность накопления влечет за собой равную невозможность подавления. «Ибо подавление – это только обратная фигура накопления по другую сторону барьера» [2, с. 69].

Соответственно, следуя точке зрения коммуникатора, мы можем утверждать, что коммуникатором был проведен процесс воздействия на сознание коммуниканта с позиции удовлетворения реципиентом собственного статуса в коммуникативно-социальном значимом пространстве.

С другой стороны, реципиент имеет право интерпретировать полученное сообщение, основываясь на практиках собственного нарративного опыта, который может изначально иметь противоположные поведенческие характеристики опыту коммуникатора, как и утверждалось ранее.

Следует отметить тот факт, что мы специально не указали тот тип языка, который заявлен при выборе данных в обращении лингвистических средств, так как предлагаем читателю самому сделать выбор и обратиться к собственному сознанию: «Что хотел передать коммуникатор в данном льстивом обращении?». В льстивом обращении были представлены мало- известные языки, которые в большинстве нарративных практик реципиента будут иметь противоположные предложенным ассоциативные вербально выраженные черты.

Резюмируя всё вышесказанное, можно утверждать, что один из важнейших сегментов дискурса лести, которым, несомненно, является льстивое обращение как таковое – становится не только трансформатором идеи восприятия и манипулирования, но также и его непосредственным объектом.

 

Список использованных источников:

1. Бодрийяр Ж. Забыть Фуко / Ж. Бодрийяр; пер с франц. Д. Калугин, вст. ст. Б. В. Марков. – СПб: Владимир Даль, 2000. – 90 с.

2. Бодрийяр Ж. К критике политической экономии знака / Ж. Бодрийяр; пер с франц. Д. Кралечкин. – М.: Академический проект, 2007. – Сер.: Философские технологии. – 335 с.

3. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека / Н. Д. Арутюнова . – 2-е изд., испр. – М.: Языки русской культуры, 1999. – 816 с.

 

Источники примеров:

1. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека / Н. Д. Арутюнова . – 2-е изд., испр. – М.: Языки русской культуры, 1999. – 816 с.

2. Достоевский Ф. М. Записки из подполья / Ф. М. Достоевский. – М.: Азбука, 2011. – 256 с.

3. Ларошфуко Франсуа. Афоризмы / Франсуа Ларошфуко. – СПб.: Речь, 1971. – 160 с.

4. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка / В. И. Даль. – М.: Русский язык, 2005. – 683 с.