К. ист. н. Заневский С. В.

СШ № 32, г . Гродно, Республика Беларусь

МЕНТАЛИТЕТ ПОЛЬСКО-ЛИТОВСКОЙ ШЛЯХТЫ И ФОРМИРОВАНИЕ БЕЛОРУССКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ (конец XVIII – первая треть XIX вв.)

Разделы Речи Посполитой стали важной вехой в жизни белорусских земель. Под влиянием новых исторических условий серьёзные перемены ожидала не только политическая жизнь, изменился и облик самого некогда господствующего сословия – шляхты. После ликвидации польско-литовского государства её положение резко изменилось. Происходит быстрое обеднение местной шляхты, большинство которой уже к первой трети XIX в. лишилась своего главного отличительного признака – земельных владений. Как отмечает Д. В. Карев: «Именно из этой преобладающей массы обедневшего белорусского дворянства вышла большая часть мелких чиновников, учителей, адвокатов и врачей» [6, с. 76]. Сложности исторических условий, определявших развитие края в это время, отразились и на медленных темпах формирования этнического самосознания белорусов. Причиной этому стало игнорирование царским правительством местной специфики [6, с. 79].

Белорусские земли не рассматривались и не воспринимались как нечто целостное и единое. Так термином «белорус», например, были наделены лишь жители восточных регионов края, что получило своё законодательное закрепление в создании в 1772 г . Белорусского генерал-губернаторства, объединившего Могилёвскую и часть Псковской губернии [10]. Игнорирование местной специфики является характерной чертой не только политических, но и научных кругов империи. Все учёные, путешественники и чиновники, исследующие белорусские земли вплоть до 1917 г . рассматривали их как исконно русские. Определённое исключение составил в этом плане исследователь начала прошлого века Л. А. Тихомиров. Рассматривая достаточно напряжённую обстановку в Западных губерниях Российской империи, сохранявшуюся там на протяжении XIX столетия, он отмечал, что великие государства нередко присоединяют к своей территории «целые национальности, нередко обломки былой государственности». Именно они являются виновниками внезапно возникающих вспышек в государстве вольнодумства, споров и даже внутренней борьбы [15, с. 646–652], т. к. привносят соответствующие элементы в государственную жизнь.

Лишённые всего, вынужденные начать совершенно новую жизнь, представители местной шляхты не оставляли идею возрождения былой государственности. Именно они с началом нового века стояли у истоков формирования отечественной исторической науки. Л. Алексеев подмечает: «Как известно, утрата родины или её порабощение обычно рождают особое романтическое отношение к её былому величию» [2, с. 21]. Интерес к изучению прошлого проявился ещё в конце XVIII в., причём покровителем проведения раскопок древних поселений в Беларуси и Польше выступил сам последний польский король и великий князь ВКЛ – Станислав Понятовский. Современники отзывались о нём, как о страстном любителе искусств и коллекционере древностей [ 18, c . 10]. Раскопки древних погребений не были в новинку, они проводились и ранее. История их берёт своё начало уже с момента появления человечества, однако преследовала вначале лишь цель обогащения. Сейчас же раскопки впервые ставились на научную основу. Первые сведения о раскопках в Беларуси относятся к 1790 г . [2, с. 16].

Большую роль в формировании интереса к прошлому сыграл сам дух времени – эпоха Просвещения, когда древние авторы считались авторитетами, а жизнь людей античности – образцовой. Неудивительно, что вдохновлённое этими идеями шляхетское сословие обратилось к поиску корней своей истории. Но о своей национальной истории, своих древностях, думали ещё мало, считая их частью польского или русского государства. Исследователь А. Формозов отмечает, что «в Польше раньше, чем в России, зародился интерес к славянским древностям» [17, с. 287]. Однако белорусская шляхта пристально следила за достижениями польских археологов, считая их своего рода забавой, однако очень полезной.

Внимание на древности белорусских земель обратили и официальные власти. Пытаясь представить новоприсоединённые земли исконно русскими, доказательства искали в корнях местной истории. Особенно интенсивно работа по изучению её прошлого велась в связи с предстоящей поездкой сюда Екатерины II [13, с. 67]. В 1780 г ., по случаю прибытия монаршей особы была издана одна из первых русских книг о Беларуси – официальный путеводитель [16]. Историческая судьба края трактуется в нём своеобразно: некогда эта страна принадлежала русским князьям, но затем Россия была разграблена на части. Начиная с Ивана III цари начали собирать страну, и в 1772 г . всё утерянное вернулось в государство Екатерины II [3, с. 100]. Императрице задумка понравилась и она поспособствовала дальнейшему изучению края. Интерес к истории превратился в настоящую эпидемию, он буквалбно носился в воздухе. Каждый уважающий себя и стремящийся жить по моде времени дворянин считал необходимым быть в курсе последних открытий, а то и лично приступить к исследованию прошлого. К розыску исторических материалов обратилось само государство. 6 июля 1804 г . вышел указ о розыске в синодальной и монастырских библиотеках русских летописей, которые надлежало передать в недавно образованное Московское Общество любителей древностей российских при Московском университете [11]. Специальные «Правила» от 10 марта 1806 г . предусматривали особый способ передачи от частных лиц музейных коллеций «достойных уважением или древностью, или искусством», причём имена дарителей обязательно должны были быть напечатаны [12].

Беларуские земли, в связи с отсутствием единого этнического самосознания, превратилась фактически в зону соперничества польской и русской культур за влияние на местное население. Рост общественно-политического движения в крае вызвал повышение престижа истории в среде шляхты. В представлении местной полонизованной интеллигенции история должна была служить борьбе за сохранение национальной культуры. Вместе с тем местная шляхта стала всё больше обращать внимание на специфику белорусского населения, его особенности в языке, культуре и истории.

Первым, кто обратил внимание на необходимость изучения (а не простых раскопок-грабежей) археологических памятников, как источника по местной истории, был Зориян Доленга-Ходаковский ( Адам Чарноцкий ). Деятельность учёного имела огромное значение для изучения истории не только белорусов, но и поляков, русских и украинцев. С его именем связано начало научной археологии России. По признанию современных исследователей «заслугой Ходаковского было то, что этот интерес к древности он перенёс на практическую основу» [1, с. 9].

Адам Чарноцкий родился в 1784 г . в семье обедневшего шляхтича Минского воеводства. Между тем, род Чарноцких был довольно известным в крае. Многие его представители занимали в прошлом видные политические и общественные должности, имели почётные звания и владели множеством деревень, в основном на Случчине. Однако события, охватившие в то время страну, и целый ряд неудачно сложившихся обстоятельств привели семью к полному разорению. Во многом, поэтому он приветствовал намерение Наполеона возродить Речь Посполитую, решил поступить к нему на службу. Однако внезапный арест властями 24 марта 1809 г . помешал воплотить намеренное. Россия стояла в те годы на грани войны с Францией, а культ Наполеона овладел душами многих шляхтичей. Начались их массовые побеги за границу [8]. В связи с этим уже в январе 1807 г . был создан специальный комитет, который задерживал таких лиц. Молодой польский патриот под охраной был привезён в Гродно, где с Чарноцкого сняли показания и лишили шляхетского звания, затем, уже в Петербурге ему вынесли смертный приговор [1, с. 22–28]. Однако император проявил милость и заменил приговор пожизненной службой в армии. В 1811 г ., имитировав собственное утопление, он убегает из своей дивизии в Варшаву, где вступает в армию Наполеона. После его поражения, чтобы не быть открытым, Чарноцкий скрывается на Валыни, где принимает псевдоним Зориана Доленга-Ходаковского, с которым он вошёл в историю отечественной и зарубежной науки. Путешествуя по Украине и Беларуси, он собирает материал и даже получает в Петербурге от министра просвещения князя Голицына внушительную сумму для своих научных путешествий. Уже первый труд учёного «О славянстве до христианства» получает широкий резонанс. Между тем исследователь встречает большие трудности по сбору научного материала в связи с отсутствием необходимых документов. Поэтому 14 декабря 1818 г . Ходаковский впервые в Беларуси получает открытый лист (разрешение) на проведение раскопок [18]. Научные интересы З. Доленга-Ходаковского были самыми разнообразными. Его можно назвать родоначальником белорусской археологии, этнографии, исторической географии, фольклористики и диалектики. Исходя из результатов своих исследований, он построил «Историческую систему Ходаковского», в которой изложил оригинальную теорию городищ [3, с. 47].

У истоков формирования отечественной исторической науки стоял и другой видный учёный – Теодор Нарбут . Корни этого древнего шляхетского рода восходят к XV в. Из него вышли многие известные деятели эпохи: профессор философии Виленского университета Казимир Нарбут, историк и военный деятель Юстин Нарбут, видный политик Войцех Нарбут и многие другие. Сам Теодор не сразу нашёл своё призвание – исследование прошлого своей страны. Он не имел профессиональной историческй подготовки, а был военным инжинером. Практически во всех крупных сражениях наполеоновской эпохи фортификатор получил ранения: штыком под Остролёнком, пулей в руку под Тильзитом и контужен в голову при Або. Последняя контузия предопредилила его судьбу. В 1810 г ., проводя поиск места по заданию Барклай дэ Толи для возведения укреплений против возможного нападения Наполеона, Нарбут обнаружил под Рогачёвом довольно странные курганы и решил провести их раскопки. Это его настолько привлекло, что превратилось в настоящее увлечение: впоследствии он проводит их рядом со своим имением Шавры, а также в Новогрудке и др. О некоторых из них до нас дошли лишь краткие известия [20, с. 4–5]. Результаты проведённых исследований, уже после своей отставки в 1821 г . по причине совершенной глухоты из-за контузии, он размещает в своих трудах в виде таблицы, что было новаторским методом, так распространённым впоследствии. Кроме археологических работ Т. Нарбут являлся и известным краеведом. Ряд своих исследований краеведческого характера он напечатал в «Гродненских губернских ведомостях». Наиболее известные из них касаются истории древней Лиды. Вместе с тем, уже современники Теодора Нарбута относились к его исследованиям с недоверием, ведь известно, что он некритически относился к источникам. К. Ходыницкий вообще считал, что Нарбут выдумывает источники [19, с. 388]. Во многом такая резкая критика со стороны польских историков вызвана ием, что Нарбут отрицательно относился к политике польской шляхты по отношению к ВКЛ, а исходил из идеализации этого государства. Таким образом Т. Нарбут одним из первых высказал предположение о самостоятельности и независимости Великого княжества Литовского, составной частью которого являлись беларуские земли. Как верно заметил Д. В. Карев: «невысокая научная ценность трудов Т. Нарбута не перечёркивает его заслуг в деле кропотливого сбора огромного фактического материала по истории Беларуси и Литвы » [5, с. 37].

Мода на изучение исторического прошлого белорусского края охватила и видных представителей российской элиты. Среди них был сын известного полководца, дипломат, министр коммерции и первый председатель Государственного Совета граф Николай Румянцев . Выйдя в 1814 г . в отставку и поселившись в своём имении в Гомеле, он создаёт там первую археологическую коллекцию, объединяет вокруг себя любителей старины, многие известные труды которых стали возможны только благодаря поддержке Румянцева, ведь он финансировал их исследования. Деятельность кружка Румянцева (1814–1826 гг.) была настолько значительной, что официальные власти назвали её «самой блистательной эпохой изыскания наших древностей». Вся историческая деятельность того времени «сосредотачивалась около этого великого человека и патриарха и жила более или менее значительными его пожертвованиями» [14]. Опекунством Н. Румянцева пользовались многие представители шляхетства [7, с. 72].

Таким образом, первые десятилетия XIX в. по праву можно считать началом научных достижений по исследованию белорусской истории, формирования белорусской исторической науки.

Список использованных источников:

1. Аксамітаў А. С., Малаш Л. А. З душою славяніна: Жыццё і дзейнасць З. Я. Даленга-Хадакоўскага / А. С. Аксамітаў, Л. А. Малаш. – Мн.: Полымя, 1991. – 151 с.

2. Алексеев Л. В. Археология и краеведение Беларуси: XVI в. – 30-е гг. XX в. / Л. В. Алексеев. – Мн.: Беларуская навука, 1996. – 206 с.

3. Белазаровіч В. А. Гістарыяграфія гісторыі Беларусі / В. А. Белазаровіч. – Гродна, 2006.

4. Историческая система Ходаковского / Русский исторический сборник. – М., 1838. – Т. 1. – Кн. 3.

5. Карев Д. В. Белорусская историография в к. XVIII – нач. 60-х г. XIX в. / Д. В. Карев // Очерки истории науки и культуры Беларуси. – Мн., 1996. – С. 24–39.

6. Карев Д. В. Белорусская и украинская историография конца XVIII – начала 20-х гг. XX в.: в процессе генезиса и развития национального исторического сознания белорусов и украинцев / Д. В. Карев. – Вильнюс, 2007. – 312 с.

7. Козлов В. П. Колумбы российских древностей / В. П. Козлов. – М., 1981. – 173 с.

8. НИАБ в г. Гродно : Дело о розыске шпионов, перешедших в Россию из-за границы (1807–1809 гг.). – Ф. 1. – Оп. 1. – Ед. хр. 107 . – Л. 12 .

9. Областной краеведческий музей в г. Молодечно: О. Ф., № 1675.

10. Полное собрание законов Российской Империи ( № 13850 ) . – СПб., 1830. – Том XIX.

11. Полное собрание законов Российской Империи ( № 21335 ) . – СПб., 1830. – Том XXVIII.

12. Полное собрание законов Российской Империи ( № 22054 ) . – СПб., 1830. – Том XXIX.

13. Пыпин А. Н. История русской этнографии. – Т. IV: Белоруссия и Сибирь / А. Н. Пыпин. – СПб., 1892. – 488 с.

14. Старчевский А. О. заслугах Румянцева, оказанных отечественной истории / А. О. Старчевский // Журнал министерства народного просвещения. – 1846. – Ч. 49.

15. Тихомиров Л. А. Монархическая государственность / Л. А. Тихомиров. – СПб., 1992.

16. Топографические примечания на знатнейшие места путешествия Е.И.В. в белорусские наместничества. – СПб., 1780. – 147 с.

17. Формозов А. А. Новые польские книги по истории археологии / А. А. Формозов // Советская археология. – 1969. – № 3.

18. Abramowicz A. Wiek arheologii / A. Abramowicz. – Warszawa: PWN, 1967.

19. Chodynicki K. Ze studiuw nad dziejopisartwem, rusko-litewskim / K. Chodynicki // Atenium Wilenskie. – Wilno, 1926. – Zerzit 10–11. – S . 387–401.

20. Narbutt T. Pomniejsze pisma histjrzyczne / T. Narbutt. – Wilno, 1856. – 300 s.