WEB-ресурс научно-практических конференций

ПОЭМА ШОТА РУСТАВЕЛИ “ВИТЯЗЬ В ТИГРОВОЙ ШКУРЕ” В ПЕРЕВОДАХ К.БАЛЬМОНТА, Н.ЗАБОЛОЦКОГО И П.ПЕТРЕНКО

И.З. Федючек

«Витязь в тигровой шкуре» Шота Руставели вошел в число самых удивительных творений, созданных человеческим гением. На русском языке имеется пять полных и свыше десяти частичных переводов поэмы Руставели. Авторами полных переводов являются -К. Бальмонт, П. Петренко, Н. Заболоцкий, Т. Цагарели, Ш. Нуцубидзе. Лучшими переводчиками поэмы, полностью переведшими поэму, справедливо считаются Николай Заболоцкий, который перевел ее на русский, и Микола Бажан - на украинский. Все русские переводы сами по себе очень ценны, и переводчики за­служивают слова благодарности за благородный литературный труд. Русский читатель воспринимает грузинского поэта в значительной сте­пени таким, каким его представляет себе переводчик. От художественного перевода мы требуем, чтобы он воспроизвел перед нами не только образы и мысли переводимого автора, не только его сюжетные схемы, но и его литературную манеру, его творческую личность, его стиль. Если эта задача не выполнена, перевод никуда не годится. Любой из названных переводов способен быть по­средником для русского читателя в ознакомлении с бессмертным памятником грузинской поэзии. Не помешает этому знакомству и то обстоятельство, что каждому из переводчиков пришлось иметь дело с разными текстами оригинала. Отсюда такое расхождение в переводах, как неравное количество глав и строф, как смысловые разночтения отдельных строк и т.д. Впрочем, эти различия не сказались на сюжете поэмы, основных ее портретных характеристиках и содержании важнейших драматических эпизодов. Русскому читателю необходимо знать и о том, что все три перевода « Витязя» не отличаются точностью. Это скорее поэтические переложения, отражающие очень разные переводческие установки, может быть, даже школы переводческого искусства. Произведение Руставели написано изящными, гибкими, звучными шестнадцатисложными стихами, известными под названием «шаири». Во избежание монотонности поэт пользуется двумя видами шаири, так называемым высоким (4+4+4+4) и низким (5+3+5+3 или 3+5+3+5 слогов). В обоих случаях главная цезура приходится на середину стиха(8+8). Рифмовка осуществляется по схеме: а-а-а-а. Регулярного чередования строф высокого и низкого шаири в поэме нет. Высокий шаири появляется в описании быстрого действия, драматических сцен, споров, картин боя и т. п. Низкий шаири нельзя уподобить никакой известной схеме русского классического стиха, высокий - соответствует, примерно, восьмисложному хорею. И хотя в русской поэзии такого хорея тоже не существует, но комбинация из двух строк четырехстопного хорея позволяет приблизиться к передаче высокого шаири. Строки низкого шаири в русских переводах не передаются. Попытку разнообразить строй стихотворного перевода впервые применил Нуцубидзе. Примером Нуцубидзе воспользовался Заболоцкий.

Эффективна, но вместе с тем и далека от оригинала структура

строфы, принятая в переводе Бальмонта. Вот как описывает он драгоценный холст, захваченный Тариэлом в качестве трофея в войне с хорватами:

Ни с ковром он, ни с парчою был исходен, но с волною

И цветною и стальною, полюбился очень мне.

Взял я эту ткань оттуда.

Всяк, кто глянет, молвит: «Чудо».

Цветет ценнее изумруда, закаленного в огне.

По существу, это восьмистишие со схемой рифмовки (а-а-а-в-с-с-с-в), которая противоречит руставелиевской:

Ни с ковром он, ни с парчою

Был исходен, но с волною,

И цветною и стальною,

Полюбился очень мне.

Взял я эту ткань оттуда.

Всяк, кто глянет, молвит: «Чудо».

Цветет ценнее изумруда.

Закаленного в огне.

В строфе у Бальмонта подкупающе красивый на вид и близкой по ритмическому ощущению к высокому шаири, рифмующихся слов вдвое больше. Одинаковые рифмы обязаны появляться вдвое чаще, свобода в выборе слов резко сокращается: следовать за оригиналом с желаемой непринужденностью переводчик уже не может, подчиняясь жесткому диктату запрограммированной схемы рифмовки. Заслуга К. Бальмонта в том, что не имея существенного материала и почвы для работы, опоры на переводы предшественников, он первым сделал попытку полного перевода поэмы Руставели на русский язык. Бальмонт называет свой перевод поэмы Руставели «перепевом». Действительно, он допускает немало вольностей при передаче стихов оригинала. Он даже опустил несколько строф и целый ряд строк, не перевел ряд афоризмов, изменил смысловые оттенки отдельных стихов. Бальмонт не придерживался точного размера поэмы, оговариваясь: «Я перевожу поэму размером подлинника, лишь с некоторыми изменениями в порядке рифм». Не учтены в переводе и разновидности шестнадцати сложных стихов грузинского шаири. Бальмонт усложняет и перегружает стихи несвойственными руставелиевскому шаири, внутренними рифмами. Все последующие переводчики Руставели знакомились с его поэмой именно в бальмонтовской интерпретации, однако все они отмечали ее чрезмерную манерность и судили даже слишком строго и категорично. Да, Бальмонт достаточно свободно обращается с подлинником, с его поэтической семантикой, его тропами. Он не различает высокий и низкий шаири, вместо четырехкратной рифмовки усложняет ее схему, применяя еще и внутренние рифмы. Не всегда ему удается с достаточной точностью воспроизвести его метафоры, аллитерации, гиперболы. Более того, многословие, присуще манере письма самого Бальмонта, завуалированность, туманность мысли помешали ему перевести все места поэмы, т. е. во многих случаях ничем не оправданная «отсебятина» вытеснила в переводе руставелиевские строки. Особенно это заметно в обращении с афоризмами, которыми так богат «Витязь». Несмотря на все эти упреки, Бальмонт, обращая особое внимание на музыкальную оркестровку текста поэмы, превосходно воссоздал звуковое и эмоциональное богатство подлинника, передал общее его содержание и тем самым сделал «Витязя» фактом русской литературы.

«Хороший поэт может быть плохим переводчиком. Примером тому Тютчев. Хороший поэт может не иметь склонности к переводам. Примером тому Блок. Но плохой поэт не может быть хорошим переводчиком», - писал в своих «Заметках переводчика» Н.Заболоцкий. Сам же он являл пример не только склонности хорошего поэта к переводам, но и страстной увлеченности ими. Николай Алексеевич Заболоцкий (1903 - 1958) был большим русским поэтом и одним из самых замечательных классиков художественного перевода. Поражает, в первую очередь, колоссальный объем работы, проделанной Заболоцким - переводчиком по воссозданию на русском языке лучших творений поэтической классики. Перевод Заболоцкого является   наиболее читаемым   и лучшим,   благодаря тому преимуществу над переводом Бальмонта, что Заболоцкий мог читать по-грузински, владел грузинским письмом. Этих преимуществ у Бальмонта не было, он не мог сам (а всего лишь через консультантов) почувствовать ритмику стиха Руставели. Не надо забывать о том, что перевод Бальмонта является первым полным, высоко поэтическим переводом.

В 30-е годы XX века во всей стране особенно возрос интерес к творчеству "Руставели - близился 750-летний юбилей со дня создания «Витязя». Именно тогда были выполнены три полных перевода поэмы на русский язык. Они принадлежали П. Петренко, Ш. Нуцубидзе и Г. Цагарели. Ш. Нуцубидзе пишет: «Наше исследование, базируясь на тексте оригинала, должно осветить и одновременно оправдать, почему при переводе и раскрытии поэмы шли таким, а не иным путем». Сказанное в полной мере относится и к переводу поэмы Руставели, хотя автор и специально оговаривается: «приспосабливать же текст (Руставели) к своему толкованию абсолютно недопустимо». В переводе отдельных стихов «Витязя» у Ш. Нуцубидзе определенно отразились именно его исследовательские взгляды. Ш. Нуцубидзе как философ и историк общественно-политической и философской мысли древней Грузии был особенно чувствителен к религиозно-философским   воззрениям   Руставели и нередко предлагал интерпретацию стихов переводимого художественного памятника XII века применительно к собственному пониманию смысла этих стихов.

Для наглядности сошлемся на один характерный пример подобного перевода стиха Руставели. В знаменитом завещании Автандила читается:

Транскрипция:

[ т'у сацут'роман дамамхос ховэл-т'а дамамхобэлман,

г"ариби мовквдэ г"арибид, вэр дамитирос мшобэлман,

вэг"ар шэмсудрон дазрдилт'а да вэрца шисандобэлман,

мун шемицхалос т'к'вэнвэ гулман моцхалэ - млмобэлман ].

В подстрочном переводе текст по-русски выглядит следующим образом:

Если мгновенный мир, уничтожающий все, уничтожит и меня,

Странником умру в странствии, не оплачет меня мой родитель,

Не закутают меня в саван воспитанники и доверенные.

Пусть тогда мое милостивое и сострадальное сердце пожалеет обо мне.

Теперь хотелось бы перейти к рассказу о переводе Пантелеймона Петренко и проследить его путь к переводческому искусству. Кем был этот молодой человек, который в таком раннем возрасте (24 года) сумел перевести на русский язык «Витязя в тигровой шкуре » Шота Руставели, да еще так, что его перевод до сих пор не утратил художественно - эстетическую ценность? Пантелеймон Антонович Петренко по происхождению украинец. Родился в 1908 году. В 1932 году П.Петренко вместе с матерью обосновался в Батуми, а оттуда с помощью юриста и переводчика Ш. Картвелишвили, переехал в Тбилиси и с 1934 года жил там постоянно. К этому времени Пантелеймон или Тося, как он себя называл, уже писал стихи, был автором переводов стихов любимых французских поэтов Поля Верлена, Шарля Бодлера, Артура Рэмбо, Андре Сальмона на украинский язык. Жизнь в Грузии, естественно, в молодом литераторе пробудила интерес к грузинской поэзии. Обнаружив незаурядный талант поэта в 24-летнем украинце, Картвелишвили предложил ему попробовать перевести отрывок из «Витязя» на русский язык. Опыты Петренко понравились Картвелишвили, и он свел молодого переводчика с видным грузинским поэтом и руставелологом Константином. Чичинадзе; который впоследствии стал его консультантом и редактором. 23 октября 1934 года в газете «На рубеже Востока» был опубликован первый образец перевода Петренко. Заглавие гласило: Ш. Руставели. Носящий тигровую шкуру". Сказание первое о Ростеване, царе арабов». Текст содержал всего 12 строф. Та же «На рубеже Востока» в двух майских номерах (от 10 и 20 мая) 1935 года поместила «Сказ второй о том, как царь арабов увидел юношу, тигрову шкуру носящего», «Перевод с грузинского П. Петренко, редактировал перевод К.Чичинадзе», - читаем под публикациями. 5 декабря 1935 года Константин Чичинадзе во дворце грузинских советских писателей сделал доклад о русских переводах «Витязя в тигровой шкуре». После доклада выступили актеры с чтением переводов. Пантелеймон Петренко выступил последним. Живая реакция зала, где находились видные грузинские литераторы, послужила новым импульсом для дальнейшей работы над переводом. В 1938 году читатель получил первый русский перевод Руставели, на титульной страничке которого значилось: "Витязь в тигровой шкуре". Перевод с древнегрузинского Пантелеймона Петренко, при участии и под редакцией Константина Чичинадзе, портрет и иллюстрации Сергея Кобуладзе, издание Грузинского филиала АН СССР, Москва-Ленинград. Петренковский перевод сумел сохранить единство идейно-художественных и философских начал   произведения, воссоздать авторскую модель гармоничности мира, следовать строгому архитектурному стилю подлинника, не нарушать его цельный живописный фон. Безусловно, труд П. Петренко при всех своих достоинствах не лишен и недостатков, но его особенно ощутимым изъяном является монотонность, отсутствие низкого и высокого шаири.

Мы уже сравнивали двух переводчиков - Бальмонта и Заболоцкого, отмечали достоинства и недостатки, преимущество и просчеты этих поэтов. Рассматривая параллельно П. Петренко и Н. Заболоцкого, хотелось отметить то, что два писателя, независимо друг от друга, к году юбилея Руставели (1937), взяли каждый на себя труд нового перевода «Витязя в тигровой шкуре». Итак, перед Петренко и Заболоцким стояла задача адекватности перевода, в частности, соблюдения: числа строк, метра и размера, чередования рифм, характера рифм, характера словаря, типа сравнений, особых приемов, переходов тона. В какой же мере выполнили эти задачи переводчики. Внимательное отношение к тексту обеспечило П. Петренко очень близкую передачу оригинала. Прежде всего, достигнута полная тождественность рифмовки. Петренко - единственный из всех переводчиков - сохраняет систему рифмовки Руставели и дает четыре одинаковых рифмы. Этим достигается особая плавность стиха, столь сильно отличающая подлинник. Вот, например, начало первой песни:

Транскрипция:

[Ихо арабэт'с Ростеван, мэп'э х'мрт'исаган свиани,

Махали, ухви, мдабали, лашк'ар - иравали, хмиани.

Мосамарт'лэ да моцхале, морчмули, гангебиани,

Да т'вит' мэомари уэбро, квла моубари цхлиани ].

В переводе Петренко: (34) Ростеван был царь арабский, божьей милостью храним, Войск бесчисленный властитель, был он щедрым и простым. Мудр, любезен, правосуден, прозорлив, неотразим, Кроме доблести, прославлен красноречием своим. Стих здесь имеет удивительную пластичность, которая свойственна «Витязю». К сожалению, Петренко не удалось передать в такой же степени и характер рифм. Концы стихов поэтому «съедаются». Впрочем, было бы излишне требовать такого, почти невозможного в большом объеме на русском языке, приема. Этого нет и у других переводчиков. Плавность и эпичность стиха - вот главные достоинства перевода Петренко. Они выгодно отличают его перевод не только от перевода Бальмонта, но и от перевода Заболоцкого. Петренко, больше чем всем другим, удалось схватить музыку стиха Руставели - немного заунывную и печальную, немного однообразную внешне и напряженную внутренне. Впрочем, стремление к передаче музыкальности приводит подчас Петренко к некоторым заметным промахам. Целый ряд метафорических образов обесцвечивается и тускнеет, краски в некоторых местах погашаются, на самом тексте перевода Петренко лежит какой-то налет рассудочности. Зато хорошо звучат у Петренко афоризмы Руставели. Кстати, русский читатель должен заметить, что афоризмы Руставели чрезвычайно конкретны и настолько спаяны со смысловым развитием, что из контекста могут быть вынуты лишь с трудом. Вот несколько афоризмов в переводе Петренко. Мир изменчивый и лживый в злых делах неутомим. Сердце каменное ранит лишь алмазное копье. Если правды не постигнем, - объясненья не поймем. Лучше быть неторопливым, чем безумно встретить рок. Правый суд плоды рождает и на дереве сухом. Заметим, что у Бальмонта эти сентенции утеряны. На равнении переводов Петренко и Бальмонта   выясняется   зависимость переводческого искусства от социальных интересов. Вот перевод Петренко из 13-й песни:

Сделай так, мой лев, сильнейший из живущих ныне львов:

Жениха убей, подкравшись; не прибавь к нему рабов,

Не закалывай их, словно стадо мулов и коров,

Удержи свою десницу - тяжела невинных кровь.

Замечательная по гуманности деталь объясняет отношение Руставели к угнетенным и обездоленным.

Лев мой, вождь необычайный, да не будет смерть бескрайной! Жениха убей ты в тайной, быстрой скрытности один!

За дружиной же дружину убивая как скотину,

Лишь умножишь ты кручину! Бремя крови - тяжесть льдин.

Не говоря уже о ложном и неприятном сравнении ( как скотину -опять требование третьей рифмы), о путаном и невнятном образе последней фразы (сравним в переводе Петренко), перевод Бальмонта совершенно смазывает основную мысль поэта, заменяя ясное и определенное «рабы» - «дружиной». Перевод Петренко нужно предпочесть переводу Бальмонта во всяком смысле. И не даром Петренко пользуется такой популярностью в Грузни: грузины считают его перевод наиболее близким к оригиналу.

На основе изученной литературы, мы пришли к следующим выводам: любой из названных переводов способен быть посредником для русского читателя в ознакомлении с бессмертным памятником грузинской поэзии. Перевод первого переводчика поэмы К.Бальмонта, который трудился над своей работой в 10-е годы, можно назвать «перепевом» (Бальмонт сам называет его этим словом). Поэт и переводчик серьезно изучал грузинский язык, чтобы иметь возможность в какой-то мере читать поэму в оригинале. Бальмонт допускает немало вольностей при передаче стихов оригинала, усложняет и перегружает стихи несвойственными руставелиевскому шаири, внутренними рифмами. Но Бальмонт превосходно воссоздал звуковое и эмоциональное богатство подлинника. Он первый взялся за полный перевод поэмы Руставели, первый познакомил русского читателя с шедевром грузинской поэзии. Грузинский народ благодарен и признателен Константину Бальмонту за его грандиозный труд. Перевод Петренко нужно предпочесть переводу Бальмонта. Петренко сумел сохранить единство идейно-художественных и философских начал произведения, воссоздать авторскую модель гармоничности мира, следовать строгому архитектурному строю подлинника, не нарушать его цельный живописный фон. Петренко - единственный из всех переводчиков - сохраняет систему рифмовки Руставели и дает четыре одинаковых рифмы. Перевод Петренко имеет ту удивительную пластичность, которая свойственна «Витязю». Наибольшей популярностью в Грузии пользуется именно перевод Пантелеймона Петренко, т.к. его перевод считается наиболее близким к оригиналу.